Cовременное государство и вызовы постиндустриального общества

Глава 1. Трансформация политико-экономического устройства мира

г) Государство и нация

В современном мире существуют две, на первый взгляд, противоположные тенденции. С одной стороны, происходит очередной этап отчуждения политических и экономических полномочий отдельных государств и их обобществления на более высоком уровне, с другой – можно постоянно наблюдать всплески национализма, сепаратизма и, правда, реже – изоляционизма.

Массу ярких и наглядных примеров этого дает Западная Европа. В рамках первой тенденции здесь происходит размывание понятия гражданства (споры о введении двойного гражданстве в Германии42; допуск иностранцев к выборам в местные органы власти; вообще, унификация всего и всея в рамках «Единой Европы», например, фракции в Европейском парламенте формируются не по национальному, а по политическому принципу, планируется введение общеевропейских избирательных списков и др.), в рамках второй – в состоянии (полу)распада находятся все многонациональные государства – Бельгия, Югославия, Чехословакия, Великобритания. Для в остальном кашеобразного состояния народных масс западноевропейских стран противостояние валлонов и фламандцев в Бельгии, протестантов и католиков в Северной Ирландии, терроризм басков и корсиканцев, национализм жителей севера Италии представляют собой явления, которые нельзя игнорировать или объявлять всего лишь нетипичными исключениями из правил.

Впрочем, все становится на свои места, если учесть, что западноевропейские страны представляют собой государства-нации. Достаточно подробно, несмотря на небольшой объем работы, процесс исторического становления понятия государства-нации в Европе был рассмотрен в статье Н.Н. Деева «Из истории происхождения и взаимосвязи понятий и терминов ‹государство› и ‹нация›»43.

Так, автор названной работы характеризует государство кроме всего прочего как «этносоциальный организм»:
«Государство и этничность сопрягаются постольку, поскольку этничность относится к социальной структуре и сознанию общества, а государство является его политической формой и публично-властной управляющей системой. Публичная власть, помимо своих прочих сущностных характеристик, всегда является носителем социально-культурных ценностей определенного ‹несущего› этноса или межэтнического союза (жирный шрифт мой – А.Р.) . В этом смысле всякое государство этнично, т.е. является носителем определенных социально-культурных ценностей»44.

В свою очередь одной из характеристик этнических общностей, народов является их политическое обособление:
«Формирование самостоятельных политических сообществ-государств создавало предпосылки для понимания nationes как народов или групп населения, представляющих собой определенную политико-территориальную всесословную коллективность с общим этнокультурным сознанием элит (жирный шрифт и курсив мой – А.Р.)»45.

В то же время понятия национальное государство и политическая нация обозначают отнюдь не совпадающие явления:
«Но не следует смешивать ‹политические нации› Нового времени с суверенными государствами, сформировавшимися тогда же. Первые – феномен социально-культурный, это социально-политические коллективы с общим этнокультурным сознанием. Вторые – это чисто политические структуры, хотя, разумеется, с социальным, включая этнокультурное, содержанием»46.

Историческое развитие государств-наций получило отражение в теории государства. Так, В.А.Четвернин излагает следующим образом изменения в традиционной «теории трех элементов»47, оговариваясь, что под современной общей теорией государства имеется в виду та ее версия, которая сложилась в Западной Европе после второй мировой войны.

Отныне место понятия «народ (население) государства» занял народ, как этническая общность в смысле права наций на политическое самоопределение: «... любой этнос, осознающий себя в качестве нации (в общей теории государства используется довольно сложная методика идентификации этнической общности в качестве нации (курсив мой, представляется, что выделенное замечание сделано автором вовсе не зря – А.Р.))48, вправе создавать свою суверенную организацию публичной политической власти... Не может быть никаких юридических аргументов против политического самоопределения любой, даже самой малочисленной нации. Единственная оговорка состоит в том, что не должны нарушаться права человека и права других наций, проживающих вместе с коренной нацией»49.

Произошли изменения и в понятии «государственная территория», отныне «Это не просто территория в признанных границах государства (международное признание границ вторично), а страна, географическая область, с которой исторически связана нация как субъект права на политическое определение. Эта территория является для нации родиной, и право на родину первично по отношению к любым факторам, определяющим конкретные границы той территории, на которой происходит политическое самоопределение нации»50.

Естественным образом возникают вопрос, что такое «политически самоопределившаяся нация». Наблюдения за национально-территориальным размежеванием51 на пространствах Западной Европы после Первой Мировой войны и до нашего времени дает единственно возможный ответ: это такая группа населения, в отношении которой, неким политическим силам (внутренними и/или внешним) удалось добиться создания собственной политической организации власти, той или иной формы государственности или полугосударственности, либо принадлежности тому или иному уже существующему государству.

Собственно национально-этнические критерии становятся предметом политических манипуляций. Таким образом, можно попеременно считать эльзасцев немцами или французами; сербо-хорватов, исповедающих ислам, выделять в особую нацию, как и британцев, говорящих на шотландском диалекте английского языка. На свет появляются совершенно новые народы, например, франкоговорящие не-французы – то есть валлоны52. Другие нации, такие как бельгийцы, в свою очередь исчезают, доказав искусственность своего создания, либо слабость политических сил, которые были заинтересованы в их существовании, что в данном случае одно и тоже. Одна и та же нация, разбежавшись по нескольким государствам, разделяется: наряду с немцами появляются австрийцы. Возможно не за горами момент, когда вместо итальянцев будут существовать лишь паданийцы53, римляне и неаполитанцы («итальянцы» останутся лишь в «Little Italy» – «Маленькой Италии» в Нью-Йорке).

В общем-то складывается достаточно четкая картина: типичное парламентское европейское государство – государство-нация, построенное по принципу 1 страна – 1 народ. Распад немногих многонациональных европейских государств это в очередной раз подтвердил, а сам процесс такого распада вкупе с описанными выше изменениями в теории государства может расцениваться как апофеоз, высшая точка развития западноевропейской модели демократии54.

Категоричность некоторых высказываний кажется теперь вполне обоснованной: «...все современные европейские демократии формировались как национальные. Иного способа не национального формирования демократического либерального государства в Европе нет. Существует два варианта: либо этатическая империя, либо национально-либеральное государство, где самоидентификация происходит не по кровному признаку, а по единству культурно-исторической судьбы»55.

Уже не вызывает удивления, почему государствам, построенным на иных принципах, не удалось стать полноценными демократиями в европейском понимании (в первую очередь – это страны Африки, Азии, отчасти Латинской Америки) – в них отсутствует та самая системообразующая, мононациональная основа. Возможно, единственное исключение представляют США, о чем подробнее будет сказано чуть ниже.

Вместе с тем возникает ряд вопросов: является ли демократия типично европейским феноменом, феноменом европейской культуры? Возможна ли она лишь в рамках мононационального государств? Если мононациональные государства исчезнут, какие изменения претерпит существующие ныне формы европейской демократии?56

Именно последнее происходит в настоящее время в Западной Европе. Снижение рождаемости значительно ниже уровня, обеспечивающего воспроизводство населения, привело к невозможности удерживать на границах европейских стран массы переселенцев из стран третьего мира. В итоге, население европейских демократий утрачивает свой монолитный характер, а вместе с этим исчезает и предпосылка/причина, приведшая к установлению демократических режимов правления. Остается лишь уточнить поставленный выше вопрос: если исчезнет причина, сохранятся ли ее последствия? Ответ скорее всего отрицательный57.

В связи с этим перед правящими элитами58 европейских стран встает проблема сохранения относительного статус-кво. Возможными представляются два варианта:
1) использование эмигрантов в качестве «свежей крови», позволяющей поддерживать численность населения и его возрастную структуру на необходимом уровне; обязательным условием этого является культурная интеграция пришлого компонента; однако приток иноземцев происходит настолько быстро и в столь больших масштабах, что они не успевают ассимилироваться, более того, не теряют связи со своей исторической родиной, образуя национально-религиозные диаспоры (об этом подробнее в пункте «д» этой главы).
2) отказаться от государства-нации, перейти от политически самоуправляющейся нации (каковая вообще исчезнет) к управляемому населению пестрого этнического состава, удовлетворяемого и умиротворяемого «хлебом и зрелищами». В некотором роде будет повторен путь Античного Рима от республики к империи59.

Стремительное построение мощной бюрократической машины Европейского Сообщества свидетельствует об избрании второго пути. Процесс принятия решений в евроорганах непрозрачен, происходит вне традиционных парламентских процедур (Европарламент имеет в основном совещательные функции), но появившиеся таким образом документы обязательны для национальных, «всенародно избранных» (почему в кавычках, подробнее во второй главе) парламентов. Кроме того, как показал пример Австрии, попытка целого государства-нации отклониться от генеральной линии, прокладываемой общеевропейской анациональной элитой, может привести к применению мер, считающихся по западно-европейским меркам весьма жесткими60.

Можно предположить, что примером для европейских политиков служат Соединенные Штаты Америки, полиэтническая страна, с демократическим традициями (в этом свете термин «Соединенные Штаты Европы» приобретает несколько иной оттенок). Однако, и в США все достаточно непросто. Хотя, с одной стороны, на территории страны относительно мирно сосуществуют представители самых разных народов61, культур и религий, с другой стороны, периодически, и как бы неожиданно, вспыхивающие массовые беспорядки на этнической основе, свидетельствуют, что все не так идеально, как порой представляется.

К тому же, сложившаяся в США социально-политическая система формировалась в условиях господства определенной культурно-этнической общности, образованной переселенцами из европейских стран. Быстрое изменение национального состава США в пользу выходцев из Латинской Америки и некоторых стран Азии, массовый переход негритянского населения в мусульманскую веру, способны нарушить сложившийся баланс.